актёр Гуслов. Борис Гуслов играл в сериалах, презираемых даже отъявленными домохозяйками с преступно-низким уровнем IQ. Кивнув присутствующим, Гуслов проверил холодильник, удостоверился, что спиртного больше нет, накинул куртку и отправился в близлежащий магазин.
– Стёпа, принеси из заначки вискаря, – приказала Ирина. – Раздевайтесь, ребята. Выпьем.
– Сначала, пожалуй, скорую вызовем, – предложил Кролин.
– Вызовем скорую и покроем себя пятнами позора, – вмешался Степан, продолжая играть. – В наши чертоги зайдут унылые латышские фельдшеры и увидят страшное. Они увидят в дупелину пьяных народного и заслуженного артистов России, они увидят загашенную известную поэтессу со сломанной ногой. И только трезвые еврейские беженцы…
– Я бы попросил, – возмутился Мозырев.
– Ну вы же, блядь, не пакистанцы, – поднял голос Мирзунов. – Вы пилигримы страха и судьбы. Вы граждане мира.
– Мы граждане России, – провозгласил Мозырев.
– России и Израиля, – с гордостью заключил Кролин.
– Так и я об этом, – заключил Мирзунов.
Тем временем с трудом посаженная в кресло Ирина нашла в себе силы прикончить остатки виски. Глубоко затянувшись сигаретой, она произнесла:
Нет больше в жизни нашей страху,
Горит народного гнева печь,
Тот, кто не с нами, иди ты на хуй!
Или достань для борьбы свой меч.
Я презрела все страшные риски,
Я не хочу быть покорной рабой.
Лучше хороший и крепкий виски,
Лучше, чем рабство, – долгий запой.
Степан зааплодировал, Мозырев крикнул «браво», Кролин поморщился. Достав два гранёных стакана, непонятно откуда появившихся в небедных интерьерах, Степан наполнил их спиртным и протянул Мише и Платону. Кролин поморщился второй раз. Ирина не выдержала:
– Платоша, на мои стихи ты кривишь свои пухлые губёшки, от виски нос воротишь и снова кривишь губки, а когда тебя послал на хуй голливудский режиссёр Бадди Вульф, ты ему улыбался. Откуда это двуличие? Или пей с нами, или иди на хер!
– Ваше здоровье, Ирина, – произнёс Кролин и выпил.
Поначалу Платон очень больно переживал тот инцидент. Полгода назад он пригласил на онлайн-встречу режиссёра Бадди Вульфа и во время беседы заметил, что тот несколько затянул финал картины «Сумрачный глобус». В ответ Бадди Вульф послал Кролина на три буквы и сказал не лезть не в своё дело.
Тем временем из магазина вернулся Гуслов. Из пакета раздавался бутылочный перезвон. На столе появилась целая батарея самого разнообразного пойла, хлеб и колбаса с сыром. Гуслов тут же поднял тост:
– Степан, ты родился актёром, а потом и стал им.
– Родился он алкашом, как и я, – встряла Ирина.
– Ира, не перебивай, пожалуйста, – напрягся Гуслов.
– Степан, ты родился алкоголиком… Тьфу, блядь. Прости, прости… Ты родился актёром, а потом и стал им. Как твой прадед, дед, отец и ты с братом, сестрой и дядей. Актёр – это проводник. Это маяк и честь. Я хочу выпить за это.
Все выпили. Борис нарезал закуску, Ирина читала плохие стихи, исполненные фальшивым революционным надрывом, Платон смотрел по телефону новости, а Мозырев продолжал настаивать на том, что необходимо вызвать скорую. Ирина заметила, что если скорая приедет быстро, то веселье закончится и день рождения Степана получится скомканным. В итоге приняли решение вызвать карету скорой через час. Тем временем ветер усилился и стал ураганным. Было видно, как с деревьев срываются ветки, а по воздуху летят обрывки бумаги и листва. Ровно через час Мозырев набрал номер скорой и сообщил о подозрениях на перелом. На том конце провода говорили на латышском, а что говорили, Мозырев понять не мог. Миша принялся умолять девушку вымолвить хотя бы слово на русском, а также клялся в любви Украине и латышскому хоровому пению. В итоге прозвучала спасительная фраза «ждите, но долго». Напитки уходили стремительно, помещение погрузилось в сизые клубы дыма. Гуслов притащил со второго этажа караоке и начал перепевать весь репертуар радио «Шансон». Ирина сказала, что, если бы не нога, она бы обязательно станцевала, а может быть, кому-нибудь и дала. Кролин подал идею соорудить сеанс групповой онлайн-связи. В итоге на мониторе компьютера появились физиономии скупщика краденого и галериста Артура Шпильмана, журналистки Анжелы Сизонкиной, стилиста-педераста Патрика Моси, который в миру был Петей Моисеевым, и ещё нескольких персонажей, способных вызвать у любого человека чувство тяжёлого неприятия. Все эти люди были нетелегеничны, хамоваты, но пронырливы. Вскоре к трансляции присоединилась известный промоутер Байба Мудыня, занимающаяся организацией концертов и мероприятий. Поздравив Степана, женщина обратилась к Платону:
– А тебя я хочу поздравить. Есть немножко хорошая новость. Через три недели выступаешь с лекцией в «Паласе». Я уже скинула название на программу для афиши.
– Спасибо тебе огромное! Спасибо, дорогая!
– Билеты будут по тридцать евро. Так что сможешь в горячем душе и больше пяти минут подмышку тереть. – На этих словах Байба рассмеялась.
– Вот оно как. Ты и ей про душ рассказал, – прошептал Мозырев, а затем обратился к Мудыне: – Байба, так у меня же в эти даты тоже лекция в «Паласе».
– Именно. У Платона 26-го числа «Жизнь без кино и кино без жизни», а у тебя 28-го «Музыка без мелодий и мелодии без слов». Билеты по сорок евро. А потом сразу встреча с Борей Гусловым.
– Ну ты и мразь, Платоша, – по слогам выговорил Мозырев. – Мало того что ты спиздил у меня название программы, так ты ещё и с датами меня подставил. И не только с датами, но и с ценой на билет. Он демпинговать решил, сучий потрох. Я здесь жратву покупаю на скидках, на электричке стал ездить, курю какую-то бумагу с хуйнёй…
– Я в горячем душе по пять минут стою, не больше, – вскричал Кролин.
– Да хоть по три минуты, – заорал Мозырев, отвесив Кролину пощёчину.
Казалось, звон повис в воздухе навечно. Лица на мониторе застыли, Ирина начала читать очередной стих, Кролин ответил Мозыреву такой же пощёчиной.
– Да что вы как девочки, – раскинул руки Гуслов и засадил хук справа Кролину.
С этого момента потасовка приняла более яркие и чёткие очертания. Обменявшись ударами, Мозырев с Кролиным пытались замесить Гуслова, но им отчаянно мешал Мирзунов. Пластиковая упаковка с нарезкой, запущенная Платоном, по касательной попала в лицо Ирине, оставив заметную царапину. Дама тут же запустила бутылкой в гущу событий.
– Да идите вы все на хуй! – заорала с монитора Байба и отвалилась с трансляции.
Остановил потасовку вопль Ирины. Дерущиеся обернулись и увидели стоящую у входа пару в белых халатах. Рядом с высоким, статным парнем стояла совсем ещё юная девушка.
– Кино снимаете? – поинтересовался на чистом русском фельдшер, узнавший персонажей.
– Нет… – сквозь одышку произнёс Мозырев. –
